Статья «Из Калуги — с джихадом» в журнале The New Times

Интервью, взятое журналистом Павлом Никулиным, опубликовано в номере журнала от 13 марта. Три месяца спустя, 9 июня, редакцию журнала оштрафовали за эту публикацию на 100 тысяч рублей по протоколу по части 6 статьи 13.15 КоАП (выпуск публикации СМИ, публично оправдывающей терроризм), составленному Роскомнадзором. 31 января 2018-го у Никулина прошел обыск по делу о терроризме.

Следственные действия в московской квартире журналиста проводились на основании постановления, выданного одним из судов Калуги; Никулин проходит свидетелем по делу, открытому по статье 205.3 (прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности). У журналиста изъяли три ноутбука, телефон, все экземпляры издаваемого Никулиным журнала Moloko plus, футболки, значки и стикеры. После обыска его допросили в ФСБ, а затем отпустили.

Решение о штрафе для журнала вынесла мировая судья 367-го участка Тверского района Москвы Мария Шведова. Изданию был назначен минимальный штраф, предусмотренный кодексом.

В этом же заседании была рассмотрена жалоба редакции на предупреждение, которое РКН вынес изданию по факту публикации. Предупреждение Шведова вернула в цензурное ведомство.

Ранее РКН неоднократно высказывал претензии к публикациям журнала.

Интервью было подготовлено еще осенью 2016 года, однако целый ряд изданий отказал Никулину в публикации текста. После нескольких неудачных попыток в разных СМИ журналист в феврале 2017-го обратился в редакцию журнала Esquire. Там обещали дать ответ, однако к назначенному сроку с Никулиным не связались.

Позже выяснилось, что редакцию посетил оперативник ФСБ, который заявил: «Паша Никулин ходит по тонкому льду. Неправильные вопросы задает и вообще симпатизирует террористам». Журналист выразил уверенность, что текст к силовикам попал именно от Esquire — либо от юридического отдела, который «по глупости решил показать текст кому-то из ФСБ», либо от главреда — писателя Сергея Минаева.

В The New Times, добавил Никулин, интервью было «вычитано несколькими редакторами и сильно смягчено». «Половину вопросов просто убрали», — заметил он.

 

Из Калуги — с джихадом

Павел Никулин

Боец одной из сирийских группировок — родом из Калужской области — рассказал The New Times, как, разочаровавшись в России, анархизме и рабочей борьбе, он поехал в Сирию сражаться за «исламскую идею» и что нового открыл для себя на этой войне

Как вас зовут?

Русское имя лучше не указывать. Мое исламское имя — Иса. Я родился в 1986 году в Калужской области.

Чем вы увлекались, будучи подростком? Были ли какие-то политические или религиозные убеждения?

Конец 1990-х — не самое лучшее время для саморазвития. Я учился средне, политикой не увлекался. То время было временем чеченской эпопеи, все боялись, что взорвут их дом, даже где-то дежурили. После 9-го класса я и мои школьные друзья регулярно проводили свой досуг за коллективными возлияниями. Кто-то пил, кто-то курил траву. Убеждений не было ни у кого никаких.

Что вы делали после школы?

Поступил в местный вуз на учителя английского и немецкого. Я не хотел в армию.


«С 2012-го я пошел работать сварщиком на только что открывшийся автозавод. Это, конечно, была крайне наивная затея, такое неонародничество»


Политические убеждения начали формироваться в вузе?

Вуз я окончил в 2007 году. До 2008-го я был абсолютно аполитичным. Война в Грузии для меня стала шоком, я думал, что войны между государствами в пределах Европы ушли в прошлое. Но на фоне «тучных» лет я был скорее прокремлевски настроен. Я был целиком на стороне России. А после кризиса 2008-го стали ясны полная некомпетентность и лживость российского режима.

И как на ваши взгляды повлиял кризис?

После кризиса я набросился на книги, ища в них ответы на свои вопросы. Читал все подряд, пока не наткнулся на книгу (Петра) Кропоткина «Хлеб и воля». Хотя книга показалась мне скучной, идеи были мне близки. Я заделался анархистом, нашел в интернете единомышленников из «Автономного действия» (самая известная российская организация анархистов. — NT), уволился из бюро переводов и до 2012 года перебивался временными заработками. Мы раздавали листовки, клеили стикеры, устраивали пикеты. Накрыли (напали на участников. — NT) местную «Русскую пробежку» (движение за здоровый образ жизни с националистическим уклоном. — NT).

Как-то в город приехали органайзеры-марксисты из МПРА (Межрегиональный профсоюз «Рабочая ассоциация»). У нас был план, по которому леваков нужно было внедрить на предприятия города. С 2012-го я пошел работать сварщиком на только что открывшийся автозавод. Это, конечно, была крайне наивная затея, такое неонародничество. Она была обречена на провал. Я старался агитировать рабочих за профсоюз, бороться за повышение зарплаты, за улучшение условий труда. Удалось создать подпольную «первичку», действовавшую неофициально. Но дальше 10—15 человек дело не шло.

Дорога на войну

Когда вы приняли ислам?

Признать бесперспективность рабочего движения для меня было равносильно признанию марксизма ошибочным учением. Я вновь начал идейный поиск и стал изучать ислам. К лету 2014 года я начал идентифицировать себя как сторонника ислама, такого исламоведа-любителя. Дальше случился блицкриг ДАИШ* (Иса использует в переписке именно это арабское название «Исламского государства»*. — NT). Стало ясно, что все серьезно. Начал изучать сирийский опыт. Мне становилось понятно: то, что там происходит, это не просто очередная «цветная революция». Там реализуется некий социальный проект, что-то радикально отличающееся от заученных марксистских схем.

Вы ходили в мечеть?

Да, я ходил в мечеть в Калужской области.

А уехать почему решили?

До оккупации Крыма и войны на Донбассе я считал, что русский народ находится под гнетом путинского режима. Но оказалось, что никто русских не угнетает, что режим — плоть от плоти этого народа, что у них общие комплексы, страхи и пороки.

Вас вербовали?

Тут нельзя говорить о вербовке. В мае 2015-го я стал искать контакты с муджахидами в Сирии. Российская пропаганда рекламировала ДАИШ* со страшной силой. О том, что объявлен Халифат*, только что извещение в почтовый ящик не кидали. Благодаря той же пропаганде я узнал, что свой призыв муджахиды осуществляют через «ВКонтакте». Мне было все равно, к кому ехать. Я хотел помочь сирийцам отстоять их революцию против России и Ирана.

Вы же русский. Ваши собеседники не удивились?

Русскими мусульманами уже никого не удивишь.

Когда вы поняли, что надо ехать?

В конце сентября 2015 года, когда Россия объявила о начале интервенции в Сирию. После Украины это стало последней каплей. Я решил ехать и нашел муджахида из «Джабхат ан-Нусры»*, благодаря которому попал в Сирию.

Тогда это была обычная практика. Я не стал увольняться, съезжать со съемной хаты. Я улетел в Турцию, в Анталью, сел на автобус до Антакии (район в провинции Хатай, граничащий с Сирией. — NT). Там встретили. Сначала попал в узбекский джамаат. Джамаат на русский переводится как «община». Здесь это военное-гражданское подразделение, в которое входят муджахиды и члены их семей. У джамаата есть военный амир и его помощники, занимающиеся снабжением не только военным, но и тем, что касается материального обеспечения муджахидов и их семей. Соответственно узбекский джамаат — это община узбеков в Сирии, хотя жесткой национальной привязки нет.

Вас как-то обучали?

Мы жили в лесу. Нас было 100 человек, почти все — сирийцы. В лесу мы занимались спортом, стреляли, строили укрепления. По сути, это проверка на прочность, боевым навыкам там почти не учат. Потом дозоры на линии фронта. Первый бой случился 25 декабря в Алеппо. Мы штурмовали пригород на севере города. Я тогда с кавказцами был. Артподготовки почти не было, мы полезли в лоб на асадитские позиции (имеются в виду позиции войск президента Сирии Башара Асада. — NT) в первой группе на БМП. Асадиты засели за насыпью, и как только мы начали выгружаться, стали закидывать нас гранатами. Из нашей группы половина — шахиды (то есть убитые, нашедшие смерть в битве с неверными. — NT), половина — ранены. Я получил около 20 осколочных ранений, самое серьезное — в ногу. Пока полз к своим, сломал ее ко всему прочему. Боль была адская. Пока ехали до госпиталя, жалел, что не погиб. К тому же я месяц почти ничего не слышал. Меня отвезли в другую больницу и там уже прооперировали. Лечился полгода в стационаре. Проблем с медициной у нас нет.

Под российские удары попадали?

Если бы попадал, то сейчас с тобой не беседовал.

Приходилось убивать?

Мне приходилось убивать, но вообще на войне не всегда понятно, убил ты человека или нет. Он еще может какое-то время прожить, убежать, отползти и только потом умереть. Очень многие умирают от потери крови.

В недавних боях в Пальмире участвовали?

Нет, не участвовал.

Террористический интернационал

Ваше подразделение получает поддержку от каких-либо западных стран или вообще извне?

Мы считаемся террористами везде, и никакой помощи не получаем от иностранных государств. Возможно, есть какая-то помощь от частных лиц, но не на официальном уровне. Вооружение у нас довольно скромное. К тому, что нас называют террористами, я отношусь спокойно. Террорист — лишь идеологический штамп. До сих пор не ясно, кого и за что следует причислять к террористам. Сегодня терроризм все чаще привязывают к восстанию против «законного» правительства. Повстанческие группировки — это взявшее в руки оружие население, а не какие-то с Луны упавшие «террористы». Интербригады, назовем их так, составляют от силы 5% от общего числа повстанцев и погоды не делают.

Молодежь валом идет в «Джабху»*. Человеку 15 лет, а он уже ходит в бой, ничего не боится: ни самолетов, ни ракет. В джамаате 70% составляют муджахиды от 15 до 20 лет. В свои 30 я чувствую себя ветхим старцем.

Почему предпочтение отдается именно этой организации?

«Джабха»* ведет взвешенную политику: казней на видео не снимает, на Рим и Андалусию в поход не призывает, с другими джамаатами не конфликтует и призывает всех к единству. Соответственно, зацепиться тут не за что, кроме абстрактного обвинения в «терроризме». Тем не менее путинский режим нас считает главной угрозой Башару (Асаду. — NT). Мы — вторая по численности катиба на территории повстанцев. Катиба — это уже более крупное подразделение, чем джамаат. Джамааты вместе составляют катибу, которая формируется на идеологических основах. Грубо говоря: умеренные к умеренным, радикалы к радикалам.


«До оккупации Крыма и войны на Донбассе я считал, что русский народ находится под гнетом путинского режима»


Доводилось ли общаться с пленными? Пытать их или казнить?

Ни в допросах, ни в пытках я не участвовал. Что касается пыток, то они по шариату запрещены, кроме случаев, когда нужно добиться какой-то информации. Согласно шариату, во время допроса можно бить, но не более того: никаких «электродов к яйцам» или иголок под ногти не допускается. Нужно понимать, что идет война, и война очень кровавая. Под бомбежками русских и асадитов люди теряют разом целые семьи, понятно, что сами они вряд ли будут снисходительны к асадитам, поэтому эксцессы случаются — как в том растиражированном видео с казнью подростка. Но эти случаи единичны. Сам видел, как пленные асадиты позже вступали в ряды повстанцев, я общался с ними. Однозначно казнят шпионов и наводчиков (авиации), что для военного времени вполне нормальная практика. Сам я никогда никого не казнил.

Вы говорите о справедливости шариата и бойцов исламистских групп. Эта справедливость распространяется только на мусульман? Как вы относитесь к казням заложников, расстрелам христиан, пыткам над езидами?

Шариат един для всех. И тот факт, что спустя почти полтора тысячелетия после появления ислама на Ближнем Востоке полно разных конфессиональных меньшинств, — тому яркое подтверждение, в отличие от европейских христиан, которые после реконкисты зачистили Испанию от мусульман. Что касается ДАИШ* — то, что они делают, это отнюдь не насилие ради насилия. Во-первых, это зачистка нелояльного населения в военное время. В интересах ДАИШ* разжечь ненависть к мусульманам во всем мире: чем больше мусульман будут дискриминировать, тем больше будет сторонников джихада. Так что это не экзистенциальная ненависть к христианам или езидам, а вполне осознанные политические действия. ДАИШ* своими заснятыми на видео казнями дискредитировали саму сирийскую революцию, так что многим теперь Башар кажется меньшим злом. Это, кстати, один из аргументов Путина. Короче, от них один вред для ислама, потому неудивительно, что их так тиражируют.

Кавказцы, о которых вы говорите, — что это за люди, из каких республик, почему поехали воевать?

Есть несколько кавказских катиб. Здесь их сейчас немного, бóльшая часть в свое время уехала в ДАИШ*. Больше всего из Чечни и Дагестана. Есть даже такие, кто воевал против федералов еще в Первую чеченскую. Интересно было узнать о том, что тогда происходило, от очевидцев событий. Есть такие, кто был в Афганистане, а потом приехал в Сирию. Бóльшая часть этих джамаатов не входит в крупные катибы, а лишь координирует с ними свои действия. Они, скажем прямо, здесь получают опыт и обкатывают организационную структуру. Почти все из них в будущем планируют вернуться в Россию и лишь ждут благоприятной возможности.

Много ли на стороне исламистов воюет приехавших из других частей мира? Из каких стран приезжают?

Больше всего здесь уйгуров, представленных «Исламской партией Туркестана»**. Есть целые населенные пункты, в которых живут только уйгуры. Из Китая они уезжают по понятным причинам: уйгуры там на положении евреев в гитлеровской Германии, и, конечно, они тоже планируют в будущем вернуться в Китай. Очень много уйгуров в Турции. Там для них даже строят целые города. Из Китая уйгуры бегут массово — при том что у них китайцы отнимают паспорта, они все равно каким-то образом умудряются добираться до Турции. Есть несколько узбекских катиб. Есть татарский джамаат, есть европейцы, причем не этнические мусульмане, — я видел даже шведа, принявшего ислам со своей семьей и приехавшего в Сирию. Есть французы, американцы, украинцы, белорусы. Само собой, много арабов из других стран.


«Чем-то напоминает анархистскую утопию с ее самоуправляющимися коммунами. Это своеобразная исламская многопартийность»


Жизнь в условиях шариата

Какие законы действуют на подконтрольных вашим единомышленикам территориях?

В России так всех напугали словом «шариат», что от него не шарахается, пожалуй, только младенец. Я сам не думал, что в мире может быть что-то настолько справедливое. Будь ты богатый или бедный, араб или русский — с тобой поступят по справедливости. Я сам не поверил бы, если бы не увидел. Это одна из причин, почему исламская идея набирает обороты. В Сирии нет центрального правительства. Все на самоуправлении. В каждом городе есть совет и шариатский суд. Работают коммунальные службы, ведется дорожное строительство. Нет ни полицейских, ни какого-то чиновничества. Любая группа людей может приехать сюда и организовать свою общину без каких-либо проблем при условии, что она является исламской и стоит на антиасадитской позиции. Чем-то напоминает анархистскую утопию с ее самоуправляющимися коммунами. Это своеобразная исламская многопартийность.

Как положено одеваться женщинам, за что и как их наказывают?

Почему-то мусульманская женская одежда никак не дает покоя немусульманам. Тут, мне кажется, есть над чем голову поломать разным специалистам по психоанализу. Я же отношу этот вопрос к второстепенным. Женщинам половозрелого возраста положен хиджаб, лучше никаб, но это по выбору. Мужчины не носят шорт, минимум бриджи по щиколотку. Также не принято разгуливать с голым торсом. Не видел, чтобы кого-то наказывали за несоблюдение дресс-кода. В исламском принципе взаимоотношения полов заложена огромная польза: человек не тратит время своей жизни на всякую романтику, не страдает от «разбитого сердца» и прочей чепухи. Пришло время — женили.

Вы женаты?

Я женился на сирийке. С женой общаюсь по-арабски — за год научился бегло разговаривать. Знакомства всегда происходят по одной схеме: узнаешь у знакомого сирийца, есть ли у него на примете невеста, идешь на смотрины, оговариваешь сумму махра (брачный дар в исламе — сумма денег, которую муж дарит жене при вступлении в брак. — NT). Если друг другу понравились и по деньгам сошлись, то женитесь. Жена, конечно, поддерживает меня и из Сирии уезжать не хочет, прекрасно понимая, что на чужбине ей никто не рад.

А как бы вы описали политические процессы на ваших территориях?

Тут идет уникальный социальный эксперимент. Раньше любая более-менее радикальная революция шла проторенным якобинско-большевистским путем: находилась группа революционеров во главе с харизматичным лидером, составлявшая некую организацию, которая разгоняла всех своих конкурентов и устанавливала на подконтрольных им территориях свои порядки. Так делал Мао, так делал Хомейни, этим же путем идут и курды, и ДАИШ*. В этом смысле они близнецы-братья, разница лишь в том, что одни «исламисты», а другие секуляристы. У нас радикально иной подход. На одной территории уживаются десятки джамаатов численностью от нескольких десятков бойцов до десятка тысяч, абсолютно разных идеологически. Каждый волен выбирать, к кому примкнуть. Эти джамааты активно сотрудничают, а любые проблемы между ними разрешаются в шариатском суде.

Джихад без возврата

Что собираетесь делать, если режим Асада, несмотря на помощь России, все-таки падет и воевать станет не с кем?

Череда знаменательных событий на Ближнем Востоке продолжится. После падения Башара придет очередь других неоколониальных режимов в регионе. XXI век — век ислама, и арабы-сунниты сегодня — это, если угодно, — новый пассионарный революционный «класс».


«XXI век — век ислама, и арабы-сунниты сегодня — это, если угодно, — новый пассионарный революционный „класс“»


Вы боитесь смерти?

Смерти я не боюсь. Внутренне я готов к возможной смерти. По сути, уже был на ее пороге несколько раз. Я больше боюсь тяжелых ранений и связанных с ними жутких болей, вот это действительно страшно.

Вы готовы стать смертником?

Если я получу увечье, не совместимое с дальнейшим активным участием в джихаде, например, если мне оторвет конечность, то я буду обдумывать возможность стать смертником. Пока же я такой вариант не рассматриваю.

В России вы в розыске? Возбуждено ли в отношении вас уголовное дело?

Этого я не знаю.

Думаете о том, чтобы вернуться?

В Россию возвращаться я не планирую, если только там не произойдет что-то радикальное типа нового февраля 1917 года, но не думаю, что что-то подобное случится. Судьба России — дрейфовать в сторону условной Северной Кореи или Узбекистана, где позитивные изменения трудно даже помыслить, настолько общество там деградировало.

Поддерживаете с кем-то связь на родине?

Нет.

СПРАВКА

«Джабхат ан-Нусра»* (она же — «Фронт поддержки ан-Нусра», «Фронт ан-Нусра». Также известна как «Аль-Каида» в Сирии»*, так как считается представительством «Аль-Каиды»* на территории Сирии и Ливана), — вооруженная группировка, основанная в 2012 году во время гражданской войны в Сирии. Ее признали террористической организацией ООН, США, Великобритания, Австралия, Турция и Россия. Боевики организации похищали миротворцев ООН и захватывали их базу на Голанских высотах, убивали пленных и мирное население. С 2015 года «Джабхат ан-Нусра»* входит в «Джейш аль-Фатх» («Армия Завоевания»)*. С 2016-го провозгласила формальный отход от «Аль-Каиды»* и провела ребрендинг. Теперь называется «Фронт помощи народу аш-Шама» — «Джабхат Фатх аш-Шам»*. С января 2017-го вошла в состав коалиции «Тахрир аш-Шам» («Хайат Тахрир аш-Шам»)* наряду с другими исламистскими формированиями.

* «Исламское государство», ИГИЛ, ДАИШ, Халифат, «Джабха», «Джабхат-ан-Нусра», «Аль-Каида» в Сирии», «Джейш аль-Фатх» («Армия Завоевания»), «Джабхат Фатх аш-Шам» («Фронт помощи народу аш-Шама»), «Тахрир аш-Шам» («Хайат Тахрир аш-Шам»), «Аль-Каида», — организации, запрещенные в России как террористические.

** «Исламская партия Туркестана» — организация, запрещенная в России как террористическая.

Фото: предоставлены автором